Вечное возвращение и лучшее завтра: Заметки с Одесского кинофестиваля
Нашей способности справляться с утратами и неразделимому сплетению прошлого и настоящего – темам, поднятым наиболее заметными фильмами первых дней фестиваля, – была посвящена и украинская лента из международного конкурса, одна из наиболее ожидаемых для отечественных синефилов в программе ОМКФ, «Домой» Наримана Алиева, чья премьера состоялась в рамках конкурса «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля.
События встречают нас в киевском морге, где крымский татарин Мустафа (Ахтем Сеитаблаев), приехавший из оккупированной республики, забирает тело сына, погибшего в зоне АТО. Юноша, покинувший захваченный Крым, чтобы сражаться с российской агрессией на другом конце Украины, кажется, вынужден переживать мытарства и после своей смерти, попав в оборот украинских государственных институций. Их представители, вместо чествования погибшего героя и его семьи, всячески препятствуют отцу, решившему перевезти тело в родное селение, чтобы предать упокоению в земле предков.
Впрочем, Мустафа невозмутимо раздаёт купюры медикам и пограничникам, которыми запасся, очевидно, не ожидая от украинских властей иного отношения. В отличие от погибшего сына, он не склонен переживать о судьбах государства. Родина для Мустафы не простирается дальше Крыма, и под своим народом он воспринимает исключительно своих соплеменников. Поэтому он намерен вернуть в Крым не только погибшего, но и второго сына, Алима (Ремзи Билялов), студента факультета журналистики киевского университета. Алим, в котором любовь к отцу сосуществует с неприятием его убеждений, а жажда личной реализации подавлена инфантильной неуверенностью, усиливающейся в присутствии цельного, жёсткого Мустафы, пытается то заслужить его одобрение, то продемонстрировать свою независимость. При этом возвращение в отцовские края в сознании молодого человека не слишком отличается от перспективы быть похороненным заживо.
Архаическая система ценностей Мустафы, с его рабской покорностью традициям и деспотичной требовательностью к близким, у которых он готов, опять-таки во имя исполнения обычаев и ритуалов, отнять свободную волю, с его восприятием представителей иных народов как чужаков (кажется, даже религия является для него всего лишь меткой этнической принадлежности), отталкивает его сына. В той же мере и космополитичная открытость Алима, его желание стать частью большого мира, вырвавшись из-под власти родовых законов, чья жестокость и нелепость оправданы лишь их древностью, неприемлемы для Мустафы. Общее горе и преодолеваемые в дороге неприятности постепенно сближают героев, делают их более терпимыми к различиям в мировоззрении. Между тем, как свидетельствует повествование, в дни войны и социально-политической смуты финальное торжество нового над старым не кажется таким уж неизбежным. В нас, растерянных и озлобленных, оживают прежние, забытые страхи, пробуждается готовность обороняться и нападать, и мёртвым подчас удаётся хоронить не только своих мертвецов, но и своих живых.
Жизнеутверждающий пример борьбы с демонами прошлого за лучшее завтра представлен в документальной ленте Билла Гуттентага и Дэна Стурмана «Звуки революции» из программы «Специальные показы». Фильм повествует о наиболее массовых в американской истории акциях в защиту расового равноправия, начавшихся с демарша негритянской общины Монтгомери, столицы штата Алабама. Возглавленный молодым баптистским священником Мартином Лютером Кингом бойкот общественного транспорта, где белые и чёрные должны были сидеть отдельно, вылился в протесты по всей стране, в которых участвовали представители всех рас, возрастов и социальных категорий. Это пронзительное, превосходно смонтированное из хроник и рассказов очевидцев повествование, украшенное помянутыми в названии звуками, госпелами и спиричуэлс, убеждает в эффективности ненасильственного сопротивления, оказавшегося куда более действенным, чем пули и гранаты радикальных антиправительственных группировок – и потребовавшего от участников движения гораздо большего мужества, чем вооружённая борьба. Продемонстрированная в хроникальных кадрах готовность последователей Кинга, вдохновлённых идеями христианского всепрощения и тактикой Махатмы Ганди, сносить побои, даже не пытаясь ударить в ответ, кажется невероятной – как и абсурдная жестокость, с которой власти южных штатов и конфедератские обыватели пытаются подавить протесты, орудуя дубинками, натравливая собак без разбора пола и возраста, избивая, кастрируя, вешая людей, требующих регистрации на выборах или права заходить в кафе. Подобные ленты свидетельствуют о нашей способности противостоять тирании власть предержащих и общества, пребывающего во мраке предубеждений – и о том, что мир всё-таки меняется к лучшему.
Среди прочего, фильм Гуттентага и Стурмана показывает, как притеснение меньшинств в конечном счёте оборачивается притеснением лучших представителей большинства. Искренний в своём мракобесии обыватель, поддерживающий репрессивные законы и дискриминационные представления, не задумывается, что может поставить под удар дубинок и оскорблений собственных внуков – которые однажды решатся реализовать гомосексуальные склонности, станут жертвами домашнего насилия или выйдут на акцию в поддержку эмигрантов. Таким образом, борьба против дискриминации даже самой немногочисленной группы является борьбой за права каждого гражданина. Как заметил Кинг в процитированном в «Звуках революции» выступлении: «Обращаясь к белым, которые сочувствуют нашей борьбе, но боятся нас поддержать из-за семейных отношений, политических, деловых связей, хочу пообещать: мы освободим вас».
Александр Гусев. Одесса
